Почему Самаре нужен Шостакович

Он снова здесь, в Куйбышеве-Самаре.

В Самаре установили памятник Дмитрию Дмитриевичу Шостаковичу. Постаревший, умудренный и на том пределе гениальности, что доставляет только боль. Наш Шостакович, которого сваял Зураб Церетели, уже прошел через свою Голгофу 1948 года, впереди — Четырнадцатая и Пятнадцатая симфонии. Сложнейшие музыкальные трагедии.

Когда в сети возникла дискуссия о том, какой Шостакович нам нужен, многие самарцы высказались за то, что памятник должен быть молодому композитору — мужчине 35 лет, каким он был в Куйбышеве, в холодную зиму 1941 года, когда шлифовал драгоценный шедевр — Седьмую симфонию.

Если совсем честно, то желание получить «точно такого же, как был здесь» не очень реалистичное. Во-первых, любая скульптура — это авторское видение, можно ведь предположить, что на конкурсе могла бы победить и абстрактная скульптура. И это было бы даже интересно! Потому что в случае открытого конкурса нам бы снова пришлось выбирать из предложений авторов, чьих творений в городе уже достаточно. Да простят меня эти скульпторы.

Та фигура, которую установили в сквере возле театра оперы и балета, это монументальная пропаганда в своем лучшем виде. Я представляю, как мне сейчас достанется, но в лучших произведениях Церетели живет и дышит этот советский дух. Рискну утверждать, что для скульптуры он жизненно важен, и в нашем памятнике он есть!

А Шостакович важен для нас. Очень важен.

Если по-честному, какие еще гении планетарного уровня создавали в Самаре свои величайшие произведения?

Да, Ярослав Гашек, видимо, что-то писал тут для «Швейка». Но, во-первых, это чешский гений, во-вторых, все-таки его масштаб немного скромнее, чем у Дмитрия Дмитриевича. И в-третьих, ему, точнее, бравому солдату, памятник уже установлен!

Шостакович — великий русский композитор! Это очень банально, но мы как-то автоматически с этим соглашаемся, как будто здесь великих композиторов было несчитано. Не было никого, кроме Дмитрия Дмитриевича. Ни Моцарт, ни Бах у нас не жили. Фуги и «Волшебная флейта» написаны в других городах. А вот Шостакович здесь написал четвертую часть «Ленинградской» симфонии, сидел и слушал репетиции, правил, домысливал, изменял важные детали. Например, в письме близкому другу Исааку Гликману в ноябре 1941 он пишет: «А если у меня будут две комнаты, и я смогу иногда уединиться от своих детей, то, вероятно, смогу закончить Седьмую симфонию».

Вот такая проза великих будней. Но это был 1941 год. Мы сегодня, в 2019-м, должны понимать, что все наследие Дмитрия Шостаковича в нашем городе — это всемирная ценность. И наш капитал. Правда, в основном только потенциальный.

Потому что памятник Шостаковичу — это только первый большой шаг по увековечению памяти великого композитора. Извините, но назвать крохотный отрезок Рабочей его именем и повесить доску — это ничтожно мало. Доски многим вешают.

Память Шостаковича и Седьмой симфонии нужно сохранять и, конечно, создавать из этого туристическую привлекательность. Но сначала все-таки сохранять. Потому что только квартир-музеев Дмитрия Шостаковича в Самаре может быть две. Помимо дома на Фрунзе композитор достаточно долго жил еще и на Вилоновской, 2а.

Но главный адрес все-таки на площади Чапаева. И это прекрасный шанс сделать из этого места настоящий туристический комплекс. Здесь уже находится несколько достопримечательностей, в том числе и мировой известности, — бункер Сталина, памятник Чапаеву, театр драмы, военный музей. А еще — штаб округа, который тоже было бы хорошо сделать частью какого-то туристического маршрута. Это ведь так интересно — попасть внутрь памятника конструктивистской архитектуры 30-х годов прошлого века. Но не будем отвлекаться от Шостаковича.

Сама по себе концепция мемориальной квартиры + музея не слишком сложна в реализации. У городского департамента культуры есть свежий и очень удачный опыт по созданию музея Эльдара Рязанова и мемориальной площадки с памятником режиссеру. Награды, положительные отзывы и один из традиционных инстаграм-спотов в Самаре. Меньше чем за год комплекс заслужил любовь горожан и признание профессиональной среды. А главное — вошел во все туристические маршруты. Опыт, который, конечно, надо развивать.

Сравнивать, наверное, не совсем правильно. Но Дмитрий Дмитриевич все-таки масштабом покрупнее Эльдара Александровича. И он вполне может быть интересен и европейским туристам, и китайцам. Особенно если сделать в оперном театре, где впервые прозвучала Седьмая симфония, мемориальный музей, посвященный Большому театру в куйбышевской эвакуации.

Опыт подобной экспозиции уже есть. Выставка «Большой театр в эвакуации», реализованная Михаилом Савченко совместно с музеем Большого театра и нашим алабинским, прошла в 2018-м и получила очень хорошие отзывы.

Продлить музейный квартал до площади Чапаева и создать там новую культурную площадку. Наверное, от такого город только выиграет.

И память великого русского композитора останется не только в спорном памятнике Церетели и в здании самого театра, но и в более подробных и глубоких формах. Потом к этому комплексу можно будет придумать и международный музыкальный фестиваль. Или конкурс молодых композиторов. Благо, опыт у Самары есть, а Шостакович написал свою Первую симфонию в 19 лет.

Великий русский композитор — это очень важное наследие. Искренне надеюсь, что с открытием памятника Дмитрию Дмитриевичу мы начнем это осознавать и сделаем его наследие частью нашей самарской культуры.